Андрей Солдатов, Ирина Бороган

Многие советские школьники читали приключенческий роман польского писателя Альфреда Шклярского «Томек в стране кенгуру». Польский подросток Томек путешествует по Австралии, Южной Африке и Америке, охотясь на диких животных для зоопарков. Книга начинается со сцены, в которой ученики варшавской школы в 1902 году обсуждают ненавистного им учителя. В этот момент становится ясно, что в польской школе польским школьникам математику преподает русский учитель-пьяница, которого направили в школу специально для того, чтобы он преподавал на русском языке. Он запрещает им разговаривать на родном языке даже между собой, чтобы дети поскорей обрусели.

Томек, сын польского революционера в изгнании, cтрадает от учителя больше всех, но будучи сообразительным мальчиком, находит способы по-детски отомстить ему. В очередной раз подшутив над учителем, Томек возвращается домой и встречает незнакомца, который оказывается другом его отца. Он предлагает Томеку поехать с ним в Австралию ловить диких животных для зоопарка в Германии. Томек, естественно, соглашается и тут и начинаются его приключения.

В советское время не было недостатка в книгах о борьбе смелых революционеров против царизма. Но книжка про Томека была одной из немногих, где упоминалась, что Россия была не только автократией, но и империей, подавляющей другие народы – в данном случае, поляков.

В советской школьной программе царский режим описывался как самый репрессивный и отсталый в Европе. Но его имперскую сущность как-то старались не подчеркивать. (В университетах было, конечно, посложнее, но большинство получает основное представление об истории России из школы).

Например, Петр I всегда подавался как позитивная фигура: модернизатор России, прорубивший окно в Европу, основатель Санкт-Петербурга, отвоевавший Балтику у шведов. И никто не задавался вопросом, что при этом чувствовали народы, живущие на «отвоеванных» (но не на оккупированных же!) территориях. Ведь речь шла о деяниях великого царя, который вывел Россию «на европейскую политическую арену».

Слово «надо»

Объяснения имперским захватам давались очень простые: России «нужен» был выход к Балтийскому и Черному морям, а иначе ей суждено было прозябать на задворках Европы. Цена этой «нужды» и то, были ли у других народов и стран свои нужды, особо не обсуждалась.

При этом считалось, что расширение территории России в 18-м и 19-м веках происходило в основном мирным путем – утверждалось, что Российская империя была единственной империей, которая не покоряла народы, а прирастала территорией, потому что другие народы стремились к ней присоединиться. В качестве примеров приводилась Грузия и Украина.

Украина, как утверждали учебники, воссоединилась с Россией, когда гетман Богдан Хмельницкий, поднявший восстание против поляков, обратился к московскому царю за защитой от католиков-поляков, угнетавших православных казаков.

Понятно, что настоящая история аннексии Украины намного сложнее. Российская империя присоединила территорию современной Украины только после нескольких разделов Польши и завоевания Крыма.

В случае с Грузией использовалось словосочетание «присоединение к Российской империи». Cогласно официальной версии, в 1801 году российский император Павел I, выполняя просьбу умирающего грузинского царя Георгия XII, подписал Манифест о присоединении Грузии к России.

Реальная история другая: когда Георгий умер 28 декабря 1800 года, Грузию не могли поделить два соперничающих наследника. Российский император не поддерживал ни одного из них, поэтому он решил, что монархия будет упразднена, а Грузия будет управляться Россией. Посол Грузии в Санкт-Петербурге направил ноту протеста, но безрезультатно. В мае 1801 года русские войска свергли грузинского наследника престола и установили новое правительство во главе с русским генералом.

В результате возник очень простой нарратив: Россия никогда ни на кого не нападала. Наоборот, страна всегда находилась под ударом, защищаясь с востока и, главное, с запада.

Крестоносцы и крестовые походы

Возьмем самый драматичный эпизод русской средневековой истории – монгольское нашествие. В самый решающий момент крестоносцы вторглись на территорию средневековой Руси. Согласно школьным учебникам, Запад нанес России удар в спину. На помощь пришел Александр Невский, легендарный русский князь, победивший сначала шведов на Неве, а потом и немцев в Ледовом побоище.

Мораль этой истории такова: Запад вел крестовые походы на Ближнем Востоке, но потерпел поражение, когда попытался сделать то же самое против России. Реальность тут, конечно, менее славная и более сложная: Новгородская купеческая республика привлекла Александра, как князя с дружиной, для защиты своих интересов в Прибалтике от шведов и Тевтонского ордена. Главной целью крестовых походов католических орденов в этом регионе была прежде всего колонизация территорий и обращение в христианство живших там язычников, которых миссионеры считали законной целью, а вовсе не Россия. Новгородцы же были конкурентами.

Государственная российская пропаганда веками использовала фигуру Невского для нарратива о хищническом и двуличном западном империализме. Невского причислил к лику святых уже Иван Грозный. Сергей Эйзенштейн, по заказу Сталина снявший одноименный фильм, сделал этот нарратив убедительным и единственно возможным для нескольких поколений жителей страны.

В официальной истории русские никогда не являются захватчиками, что привело к любопытному восприятию самих себя. Несмотря на то, что Россия построила огромную империю, она считает себя мишенью колонизационных кампаний западных держав.

История Невского является ключевой в этом нарративе еще по другой причине. В российском восприятии крестовый поход Тевтонского ордена на Новгород был не просто вторжением, но актом вероломства — если в Палестине и Сирии крестоносцы воевали с мусульманами, то на востоке они сражались со своими братьями по вере, что показывает их двуличность в отношении Руси и России. Это также используется как аргумент, что Запад всегда использовал идеологию для нападения на Россию. Миф о Невском способствовал закреплению уникального положения Русской Православной Церкви в российском обществе.

Русская Церковь исторически всегда была тесно связана с государством. Русский царь был главой церкви, и российское православие основано на убеждении, что Москва — это «третий Рим» (после Древнего Рима и Константинополя). Будучи «уникальной», Россия окружена врагами. РПЦ всегда с подозрением относилась к католической экспансии, и эпизод с Невским прекрасное тому доказательство.

Этот образ мышления доминирует и сегодня. Всего через два года после прихода к власти Путина ФСБ выслала из России пятерых католических священников. Некоторых из них неофициально обвинили в шпионаже, а их настоящим «преступлением» было то, что они были крайне популярны в среде московской интеллигенции. По тем же причинам Иоанну Павлу II так и не разрешили приехать Россию, несмотря на его многочисленные просьбы. Московская Патриархия опасалась, что его визит может подорвать ее позиции на территории, которую она считала своей.

Покорение варваров

В преподавании истории XIX века доминировали два главных нарратива. Первый –наполеоновское вторжение и неудавшееся, но славное восстание декабристов, второй – возникновение революционного движения. Свои знания об войнах на Кавказе, или «умиротворении Кавказа», как это называлось, обычный россиянин в основном черпал из произведений Пушкина и Лермонтова, которые с энтузиазмом относились к походам русской армии.

Согласно официальной версии истории, огромные территории за Уралом, включая Cибирь, были населены дикарями и варварами, поэтому их аннексию нельзя рассматривать как вторжение. Термин, который используется для описания колонизации Сибири, — покорение. Это единственный случай, когда официальная история признает насильственное подчинение какой-либо территории, но важно понимать, что имеется в виду покорение суровой и жестокой природы Сибири, а не народов, населявших ее, оставленных в основном за скобками.

История беспрецедентно кровавой кампании по завоеванию Средней Азии искажалось до степени игнорирования. Русский художник Василий Верещагин участвовал в походе русской армии на в Средней Азии. В 1871 году он написал «Апофеоз войны», одну из самых известных антивоенных картин в мировой истории: груда черепов за стенами азиатского города. Картина была посвящена «всем завоевателям, прошлым, настоящим и грядущим».

Изображенные на картине черепа отнюдь не жертвы русских солдат — на самом деле это черепа пострадавших от азиатских деспотов вроде Тимура. Вместо критики русского вторжения картина осуждала восточное варварство, от которого всех спасает русская армия.

Кто виноват?

Там, где невозможно было отрицать, что русские войска каким-то образом оказались очень далеко от границ России, школьные учебники винили волюнтаризм царей. Наполеоновское вторжение, или Отечественная война, считается еще одним доказательством, что Россия всегда защищалась от Запада. При этом поход генерала Суворова в Италию за несколько лет до того объясняли самодурством Павла I, который по глупости выполнял обязательства России перед союзниками. Это был тот же самый Суворов, который пятью годами ранее убил тысячи поляков, подавляя восстание в Варшаве, — но этот вопрос старались особо не поднимать.

И эта история повторялась снова и снова. Хотя жандарм Европы, ограниченный царь Николай I спровоцировал французов и англичан на нападение на Крым в 1854 году, героическая защита Севастополя русскими солдатами от солдат Запада стала важной частью российского исторического нарратива. Еще один некомпетентный царь — Николай II — втянул страну в Первую мировую войну, но потом вторглись немцы и попытались «забрать» Украину, и русские солдаты снова оборонялись от захватчиков.

Когда вину на царей повесить было сложно, в игру снова вступает слово «нужно», что лучше всего видно по официальной версии Второй мировой войны. Красная Армия вторглась в Финляндию и Прибалтику, потому что Советскому Союзу эти территории были «нужны» для подготовки к отражению предстоящего вторжения Германии.

Хорошие ученики

Многие поколения россиян выросли на этом нарративе, поэтому их было нетрудно убедить в том, что НАТО десятилетиями замышляло заговор против России, приближаясь к границам, выгадывая удобный момент для нападения. В этом нарративе НАТО делает то же, что и немецкие крестоносцы — использует армию и идеологию (на этот раз либеральные ценности) для нападения на Россию. Этот миф постоянно муссируется кремлевской пропагандой, и его повторил Путин в печально известной статье «Об историческом единстве русских и украинцев», опубликованной 12 июля 2021 года.

Через два месяца Путин открыл гигантский памятник Александру Невскому в Псковской области. В своей речи на церемонии открытия он подтвердил официальный нарратив: «Они сокрушили шведов на Неве, выбили оккупантов из Копорья и одержали победу на Чудском озере. Эта победа стала решающей, остановила наступление врагов и показала всем – на Западе и на Востоке, что сила Руси не сломлена и есть люди на земле русской, готовые, не щадя себя, за нее бороться».

Накануне вторжения российской армии в Украину пресс-секретарь Путина Дмитрий Песков в эфире телеканала «Россия-1» подчеркнул: «Россия никогда ни на кого не нападала первой».

Это заявление может показаться странным западной аудитории, но не россиянам, которые привыкли к этому историческому нарративу еще со школьной скамьи.

Преемственность

Официальная история Российской империи никогда серьезно не пересматривалась в советской системе образования. И, конечно же, в предисловии к «Томеку в стране кенгуру» не упоминалось, что автор, Альфред Шклярский, родился в США в семье польского эмигранта и что он вернулся в Польшу когда она стала независимой от России.

Советский Союз использовал «Интернационал» — песню, написанную парижским коммунаром Эженом Потье, — в качестве национального гимна в течение двадцати лет. Выражение «тюрьма народов» применительно к царской России ввелось в употребление внутри страны с легкой руки Ленина. Но Сталин возродил старый нарратив Российской империи, заново интегрировав мифологию о Суворове и Невском, и позиционируя Петра Великого и Ивана Грозного как положительных исторических персонажей.

Популярность Сталина — это лишь часть ответа на вопрос, почему современная Россия продолжает жить в дискурсе жертвы иноземцев. Нарратив о российских имперских подвигах сохранился в школах и после 1991 года. Школьная программа и национальный литературный канон: именно это сочетание создает эмоциональное восприятие того, что допустимо и благородно, а что нет; определяет национальный пантеон героев и список злодеев.

Этот канон оказался очень устойчивым. Несколько лет назад Кремль попытался изменить общественное восприятие восстания декабристов и представить его как заговор террористов против законной власти. Пропагандисты следовали новой тенденции – представлять любое посягательство на верховную власть как угрозу национальной безопасности и государственную измену. Но они с треском провалились, главным образом потому, что пропагандисты не смогли найти достойную замену Лермонтову и Пушкину. Однако те же Пушкин и Лермонтов были империалистами, и это запечатлелось в российском национальном сознании.

Вторжение в Украину ясно показывает, что настало время начать дискуссию о новом преподавании истории в школах. Только тогда будущие поколения россиян получат шанс увидеть реальное прошлое своей страны – и может быть, это поможет построить другое, более счастливое настоящее.

Опубликовано на немецком в Wespennest, на английском в Eurozine

Agentura.ru 2022