Ирина Бороган, Андрей Солдатов

В России продолжает нарастать нервозность вокруг грядущего украинского контрнаступления, что уже отразилось на вещании про-кремлевских медиа на российскую публику. Однако это отнюдь не говорит о том, что Кремль и Путин теряют контроль.

Военкоры Сладков и Поддубный с официальным представителем Минобороны РФ Игорем Конашенковым (в центре). Фото: t.me/Sladkov_plus

Сначала появились слухи, что постоянно откладываемое украинское контрнаступление уже началось – эту новость в своих телеграм-каналах продвигали «военкоры», многие из которых напрямую получали информацию из зоны боевых действий под Бахмутом. Затем на сцену вышел Евгений Пригожин, который подтвердил слухи об отступлении некоторых подразделений российской армии, назвав это разгромом. В то же время телеканалы и информационные агентства, обязанные следовать кремлевской новостной повестке, продолжали подшучивать над украинцами за оттягивание начала контрнаступления.

Затем 13 мая в Брянской области был сбит российский бомбардировщик, истребитель и два вертолета поддержки. Российские телеканалы обошли молчанием это событие, хотя газеты поставили новость, однако при отсутствии официальных комментариев.

На фоне официального молчания на телевидении телеграм-каналы провоенных блогеров взорвались обсуждением этого провала. «Военкоры» начали искать виновных: конспирологические теории варьировались от измены (то есть предателей, передавших украинцам информацию о коридоре, в котором летела авиагруппа), до дружественного огня некомпетентных подразделений российской ПВО. Пригожин, который, похоже, хорошо освоился в роли злого придворного шута, снова подлил масла в огонь, поддержав теорию дружественного огня.

В ответ некоторые российские депутаты предложили ввести военную цензуру, а кремлевское РИА «Новости» обвинило военкоров в распространении дезинформации о контрнаступлении. «Военкоры» контратаковали, и разгорелся публичный конфликт, в котором обе стороны ссылались на то, как Сталин обращался с информацией во время Великой Отечественной, и что позволялось фронтовым корреспондентам, а что нет.

После взятия Бахмута последовало украинское вторжение в Белгородскую область, кризис, который «военкоры» поспешили использовать как доказательство, что они были правы, предупреждая о передвижениях украинских колонн.

Эта плохо скрываемая публичная истерия на фоне ожидаемого большого украинского контрнаступления очень напоминает реакцию российских провоенных кругов на украинское наступление в сентябре. Осенний конфликт имел тот же набор участников: кремлевские чиновники и Минобороны отвечали за официальную оптимистичную версию контролируемого российского отступления, в то время как военкоры, Евгений Пригожин и президент Чечни Рамзан Кадыров обвиняли армейских генералов в позорном провале российской армии.

Тогда, в сентябре-октябре, Генштаб даже потребовал от прокуратуры провести расследование в отношении девяти «военкоров», попытавшись обвинить их в распространении фейковых новостей.

Нынешний информационный кризис очень похож на осенний, с некоторыми небольшими изменениями: на этот раз Кадыров остается в стороне, а военкоры воздерживаются от нападок на конкретных генералов.

Конфликт между прокремлевскими СМИ и так называемыми «военкорами» можно принять за свидетельство того, что Кремль, так стремившийся установить полный контроль над информацией с самого начала вторжения, уже не может справиться с кризисом на фоне затянувшейся и малоуспешной войны, или не способен извлечь уроки из осеннего отступления.

Но есть и другое объяснение.

«Военкоры» никогда не были независимыми журналистами — они являются лишь еще одним направлением кремлевской военной пропаганды, призванной отражать «окопную правду», Кремль в любой момент может заставить их замолчать. Например, когда прошлой осенью «военкорам» велели прекратить критиковать конкретных генералов, они тут же приняли под козырек.

Все происходящее больше похоже на сознательную попытку Путина вывести Минобороны из зоны комфорта. И в этой игре Путин использует военкоров и Пригожина, постоянно атакующего военное руководство, как альтернативный рычаг давления на армию.

Путин пришел к этой тактике осенью прошлого года, когда Кремль не поддержал попытку Генштаба подвести военкоров под уголовную статью. Вместо этого он включил Александра Коца, военного корреспондента «Комсомольской правды», в Совет по правам человека, и наградил другого «военкора» Семена Пегова (автора канала WarGonzo) орденом мужества.

Очевидно, что такие критики Минобороны, как Пригожин и «военкоры», получили лицензию на критику армейских недостатков лично от Путина.

Для Путина это вынужденная мера. В России, где не существует общепринятых форм контроля над правительством и спецслужбами, глава государства часто использует этот примитивный способ управления чиновниками и ведомствами – стравливая их за доступ к ресурсам.

Путин — не первый российский лидер, использующий такие методы. Уже Борис Ельцин использовал этот подход. Ельцин, например, не решился полностью распустить КГБ, и вместо этого создал на основе КГБ несколько конкурирующих спецслужб, поощряя конкуренцию между ними. Для этих же целей он поощрял борьбу кланов. Это и была знаменитая ельцинская «система сдержек и противовесов». До какой-то степени она была эффективной, помогая ему оставаться у власти все бурные 1990-е годы.

Война на Украине — самый большой кризис, с которым когда-либо сталкивалась путинская система. Многие чиновники и крупные бизнесмены недовольны тем, что война затягивается, а мобилизация и угроза призыва в армию держат простых россиян в состоянии постоянной тревоги. Радикалы тоже проявляют недовольство – отсутствием успехов российской армии на фронте.

Путин прекрасно понимает, что для сохранения контроля над армией ему нужна неотфильтрованная военными информация о том, что на самом деле происходит в зоне боевых действий. В то же время он не может допустить реальной борьбы между своими силовыми ведомствами. Но ему надо держать в напряжении генералов всеми возможными средствами.

В данный момент Путин готов предоставить военкорам ограниченную свободу говорить что-то критическое о происходящем на фронте, и то же самое касается Пригожина. Этот альтернативный нарратив дает Путину возможность показать министру обороны Сергею Шойгу и начальнику Генштаба Валерию Герасимову, что они не могут рассчитывать на безоговорочную поддержку Кремля.

Конечно, эта устаревшая средневековая система натравливания игроков друг на друга имеет свои недостатки, но, учитывая созданную Путиным вертикаль власти, это, по сути, единственный вариант, который у него остался.

Опубликовано на английском в CEPA

Agentura.ru 2023