Ирина Бороган, Андрей Солдатов
Пока Путин развлекал Си Цзиньпиня в Кремле, а весь мир пытался понять, как далеко зайдет сотрудничество между двумя режимами, на заднем плане государственного визита уже происходили фундаментальные изменения отношений между Китаем и Россией.
Накануне визита китайского лидера стало известно, что россияне за несколько дней выбрали все слоты на визы в Китай на два месяца вперед. Ажиотажный спрос частично объясняется тем, что Китай начал открываться для туристов после долгого локдауна, а частично тем, что компании, лишившиеся доступа к западному оборудованию и технологиям из-за западных санкций, хотят поскорей заместить их китайскими аналогами. Поэтому среди обратившихся за визами было много представителей телеком- и IT-компаний, которые собирались на Кантонскую выставку в Гуанчжоу в апреле.
На этом фоне совершенно не удивительно, что Путин и Цзиньпин договорились расширять сотрудничество в области информационных технологий и цифровой экономики, а также подписали протокол о сотрудничестве в области науки и высшего образования.
И если в первом случае сотрудничество в области технологий очень выгодно Путину, то последнее – это то, чего очень долго добивался Китай, постоянно наталкиваясь на подспудное нежелание России.
Несмотря на войну и угрозу вторичных санкций, технологическое сотрудничество между двумя странами никогда не прервалось. Компания Huawei пусть закрыла подразделение по обслуживанию корпоративных клиентов в России, но она не закрыла свои центры исследований и разработок в Москве, Санкт-Петербурге, Нижнем Новгороде и Новосибирске, в том числе Huawei Research Institute, который на протяжении всего первого года войны продолжал нанимать новых сотрудников.
Одновременно Китай попытался доступ к российским инженерным ВУЗам — китайские специалисты мечтали об этом десятилетиями. Здесь Китай действовал точно по тому же сценарию, что и в США, где Китай системно и планомерно искал путь в американские технологические университеты.
В 1970-е годы администрация американского президента Картера, пытаясь нормализовать дипломатические отношения c Китаем, предложила китайским студентам поучиться в университетах США. Китайцы ухватились за эту возможность, и вместо нескольких сотен мест, как предполагал Госдепартамент, Китай запросил столько мест для своих студентов, сколько все другие страны вместе взятые. Как пишет Дэниел Голден в книге Spy Schools: How the CIA, FBI, and Foreign Intelligence Secretly Exploit America’s Universities (“Школы шпионов: как ЦРУ, ФБР и внешняя разведка тайно используют американские университеты”), в Америку прибыли десятки тысяч студентов из Китая. И это было только начало.
В то время как американские выпускники колледжей, которые учились на инженеров и IT-шников, сразу же шли работать на корпорации или запускали свои стартапы, китайские студенты, получив дипломы, остались в лабораториях при университетах и продолжали заниматься наукой (исследованиями). В результате именно китайские выпускники стали доминировать в исследовательских программах в этих областях в США — получив доступ к передовым американским исследованиям.
Россия никогда не давала китайцам такого доступа к своим техническим вузам — этому мешало взаимное недоверие, и так было всегда.
Китай отправил своих первых студентов в Россию уже в 1948 году — для изучения инженерного дела и медицины. Часть из них пришли учиться в МВТУ имени Баумана в Москве, который потом стал называться МГТУ им. Баумана. Это лучший инженерный ВУЗ в стране, который активно занимается разработками для военных и спецслужб – от ракет и танков до технологий слежки. Например, Андрей Быков, заместитель главы ФСБ в 1990-х гг, и отец российского СОРМа закончил Бауманку (кафедру М6 — стрелковое оружие).
Розовый период сотрудничества c Китаем оборвался в 1962 году из-за ухудшения отношений между двумя странами, когда всех китайских студентов отозвали на родину.
Они начали возвращаться в Россию только в конце 1980-х — начале 1990-х годов.
Китай снова сосредоточился на МГТУ им. Баумана — сотрудничество именно с этим вузом продвигал видный китайский чиновник Сун Цзянь, отец первой китайской баллистической ракеты подводных лодок (БРПЛ). Закончив Бауманку в 1950-е годы, Сун Цзянь стал почетным председателем общества китайских выпускников университета в 90-х годах. Но главное, что в 1990-е годы он был президентом Академии инженерных наук КНР и главой Государственной комиссии по науке и технологиям Китая.
Начиная с 1990-х Бауманка принимала китайских студентов, но не в очень большом количестве, и, в отличие от университетов США, они не оставались на кафедрах заниматься исследованиями после получения диплома.
В 2000-е годы атмосфера ухудшилась — ФСБ начала кампанию по поиску шпионов в научном сообществе. Паранойя спецслужбы касалась не только ученых, сотрудничавших с западными странами, но и тех, кто работал с Китаем. Многие невинные ученые попали с тюрьму.
В 2016 году пришла очередь Бауманки, когда ученого и профессора Владимира Лапыгина обвинили в шпионаже в пользу Китая. 76-летнего профессора приговорили к семи годам строгого режима. Все это не сильно способствовало научному сотрудничеству между двумя странами, однако, китайцев это не остановило.
Понимая, что получить доступ к российским инженерным ВУЗам в такой атмосфере не получится, Китай сменил стратегию — и стал продвигать концепцию открытия филиалов российских технических ВУЗов в Китае. Ведь там студенты получат доступ к российским профессорам вдали от внимания ФСБ .
С 2014 года Китай целеустремленно работал над идеей российско-китайского университета в Шэньчжэне, но лишь в 2017 году первые студенты начали учиться в специально для этого построенном комплексе зданий. Но и тут российские участники продолжали играть в игры.
Российско-китайский университет в Шэньчжэне является совместным предприятием: Китай представляет Пекинский технологический институт, а Россию – МГУ. В знак уважения к русским главное здание даже построили по образцу знаменитой высотки МГУ. Но проблема в том, что МГУ не учит инженеров — вместо этого российская сторона открыла в университете центр русского языка, а также запустила программы по изучению биотехнологий.
В 2019 году китайцы совершили обходной маневр: Харбинский политехнический университет открыл у себя инженерный институт имени Баумана – совместный проект двух ВУЗов. Но даже этот относительно небольшой проект не всех обрадовал в Бауманке. «Не знаю, у меня двоякое мнение, одно из них говорит, что передавать такие знания не стоило бы. Через институт могут произойти утечки. Лучше строить университеты не инженерные», — предупреждал комментарий под этой новостью.
Решительный прорыв был сделан только тогда, когда Путин начал свое вторжение в Украину. Летом 2022 Бауманка согласилась участвовать в совместном университете в Шэньчжэне. «Китай очень заинтересован в подготовке молодых инженеров и машиностроителей. Но в МГУ, как вы знаете, нет своего инженерного факультета, который мог бы, в соответствии с концепцией совместного университета, вести обучение в Шэньчжэне по российским программам… Мы решили восстановить баланс и установить сотрудничество с «бауманкой», чтобы студенты, как это было задумано, обучались и по самым высшим российским стандартам», — пояснил Сергей Шахрай, вице-президент Московского государственного университета в Шэньчжэне.
Китай добился своего, и для этого потребовалась война. На прошлой неделе на странице в VK Бауманского университета наряду с приглашением записаться в 7-ю научную роту крутилась реклама курсов китайского языка для студентов.
Опубликовано на английском в CEPA
Agentura.ru 2023