В апреле 1938 года во время советско-китайских переговоров был поднят вопрос о совместных разведывательных операциях. При этом начальник 2-го отдела Военного комитета (разведка) центрального правительства Чжан Цзолинь внес следующие предложения:

— для совместной работы против Японии нелегальные резидентуры китайской и советской разведок в Шанхае будут связаны либо непосредственно, либо через связника;

— китайцы станут передавать в Москву перехваченные ими японские шифротелеграммы с тем, чтобы после декодирования получать расшифрованные тексты;

— китайская разведка передаст Москве материалы по белой эмиграции и троцкистам, а взамен получит список известных советской разведке японских агентов в Китае.

После тщательного рассмотрения эти предложения были приняты, и в мае 1938 года на паритетных началах было создано Объединенное бюро, куда вошли представители китайской разведки, Разведупра РККА и ИНО НКВД. Организационно Объединенное бюро состояло из трех отделов:

1-й отдел (оперативный) отвечал за организацию агентурной работы, подготовку личного состава и оперативную технику;

2-й отдел (информационный) занимался обработкой полученных материалов;

3-й отдел — хозяйственный.

Расходы на финансирование Объединенного бюро были определены в 20 тыс. долл. в год, которые распределялись поровну между СССР и Китаем.

Первое время работа Объединенного бюро была весьма плодотворной. Так, от резидентур, действующих в Нинся, Ханькоу, Тяньзине, Гонконге, Пекине и других городах были получены сведения о дислокации японских войск, их вооружении, перебросках, подготовке боевых операций и т. д. Но в скором времени каждая сторона начала преследовать только собственные интересы, и в 1940 году Объединенное бюро прекратило свое существование. С этого времени сотрудничество с китайской разведкой носило эпизодический характер.

Говоря о работе советской военной разведки в Китае в конце 1930-х — начале 1940-х годов необходимо отметить, что координация деятельности аппарата военного атташе, аппарата главного военного советника и аппарата заместителя главного военного советника по разведке, которым руководил Н. Рощин, была слабой, так как все три аппарата подчинялись непосредственно Москве. Однако в некоторой степени это компенсировалось тесными контактами военной разведки и ИНО НКВД. Главным резидентом ИНО НКВД в Китае с 1938 по 1944 год был Александр Панюшкин, исполняющий одновременно и обязанности посла СССР при центральном китайском правительстве. Что же касается конкретных сведений, то они достаточно полно отражали политическую, экономическую и военную обстановку в Китае.

Очень важным для советского руководства был вопрос о возможности дальнейшего ведения Китаем военных действий против Японии. И поэтому получение сведений о наличие людских ресурсов и возможности пополнения ими китайской армии, возможности финансирования военных действий, обеспечения армии оружием, боеприпасами, транспортом и другими военными материалами, а также об обеспечении армии и населения продовольствием имело первостепенное значение. Так, советской военной разведкой были получены материалы о том, что военные расходы в 1940 году составляли 2/3 бюджета правительства Чан Кайши, причем налоговые поступления составляли лишь половину доходов бюджета. Покрыть дефицит предполагалось за счет выпуска двух займов — Займа военного снабжения и Золотого займа. Однако, как и предсказывали в Разведупре, надежда на займы не оправдалась, дефицит был покрыт за счет включения печатного станка, а рост инфляции к концу 1940 года составил более 400 процентов.

Что же касается КПК, то она финансировала свою армию за счет продажи опиума, выращиваемого в Особом районе. Это также не составляло тайны для Разведупра. Например, 22 сентября 1943 года П. Владимиров направил в Москву следующее сообщение:

«Экономические затруднения были предметом обсуждения на политбюро. Найден весьма оригинальный выход. Политбюро санкционировало всемерное развитие „государственного сектора производства опиума и его сбыта“. Пока в качестве быстродействующей меры решено выбросить в течение года на рынки провинций, находящихся под управлением центрального правительства (так называемый внешний рынок), не менее одного миллиона двухсот тысяч лян опиума. Опиум будут производить в основном армейские части (Это и выращивание мака, и его обработка). Главный поставщик — районы 120-й пехотной дивизии Хэ Луна (дивизия этим давно занимается). Отдано распоряжение о массовой скупке опиума на территориях, захваченных японцами».

Исчерпывающей была и информация о положении китайской армии и снабжении ее оружием и боеприпасами. В донесениях военной разведки отмечалось, что в самом Китае производится только легкое оружие, да и то кустарно и в недостаточных для армии объемах. Что же касается производства артиллерийских орудий, танков и самолетов, то оно отсутствовало. А так как все вооружение, поступавшее из-за границы, направлялось в распоряжение Чан Кайши, то КПК вооружало свою армию в значительной степени за счет японского трофейного оружия или захваченного у войск центрального правительства.

Большое место в донесениях резидентур Разведупра занимало освещение взаимоотношений китайского центрального правительства Чан Кайши и Временного революционного правительства Мао Цзэдуна. Как Чан Кайши, так и Мао Цзэдун расчитывали после изгнания японцев взять власть в стране в свои руки и поэтому с подозрением относились к друг другу. Более того, Чан Кайши не раз предпринимал попытки вооруженным путем уничтожить конкурента, пользуясь тем, что его армия по численности значительно превосходила армию коммунистов. Вооруженные столкновения имели место в 1939 и 1940 годах, а в 1941 году вылились в открытую войну. В этих условиях послу и резиденту ИНО НКВД Панюшкину и советским военным советникам приходилось прикладывать немалые усилия, чтобы погасить конфликт.

Здесь надо отметить, что деятельность легальных сотрудников военной разведки в Китае проходила в условиях жесткого контрразведывательного режима. В Чунцине контрразведка Чан Кайши, которой руководил генерал Дай Ли, вела за всеми советскими представителями круглосуточное наружное наблюдение и даже установила в занимаемых ими помещениях аппаратуру прослушивания. А в Яньане наблюдением за советскими представителями занималось бюро безопасности («Гонаньбу»), одно из подразделений спецслужб КПК, руководителем которых был Кан Шэн.

Находящиеся в Китае сотрудники Разведупра вели работу не только по китайской армии, по и по армиям других государств. Так, весной 1941 года от французского военного атташе полковника Ивона, представляющего в Чунцине правительство Виши, были получены сведения о стратегии и тактике вермахта во время захвата Франции. От него же поступала информация о переброске немецких войск из оккупированной Франции к западным границам СССР.

Но самое пристальное внимание уделялось японским вооруженным силам, и особенно частям Квантунской армии, расположенной непосредственно у дальневосточных границ Советского Союза. Начиная с 1936 года советская военная разведка фиксировала наращивание ударной мощи Квантунской армии, выдвижение ее частей все ближе к советской границе, активизацию работы 5-го (русского) отдела 2-го (разведывательного) управления японского Генштаба. Все это говорило о том, что японская армия планирует ряд вооруженных столкновений с частями РККА. А после бегства 13 июня 1938 года в Маньчжурию начальника Дальневосточного управления НКВД Г. Люшкова, передавшего японцам сведения об охране советской государственной границе, командование Квантунской армии решило, что благоприятный момент для нападения настал. 29 июля 1938 года части Квантунской армии вторглись на территорию СССР в районе озера Хасан. Но уже 9 августа советские войска выбили японцев с территории СССР, а 10 августа была достигнута договоренность о прекращении военных действий.

Следующий вооруженный конфликт, начавшийся в мае 1939 года в районе Халхин-Гола, также не стал неожиданностью для СССР. Уже в начале 1939 года в Разведупре получили сведения о интенсивных работах на железнодорожной линии Харбин — Цицикар — Хайлар и строительстве железнодорожной ветки Ганьчжур — Солон, что в совокупности с поступившими данными о движении японских воинских эшелонов позволяло сделать вывод о намерении командования Квантунской армии вторгнуться в Монголию, с которой у СССР был заключен договор о взаимопомощи. Ценная информация о Квантунской армии была получена и разведотделами 1-й и 2-й Отдельных Краснознаменных армий от китайских партизан в Маньчжурии. Взаимодействие разведотделов с партизанами было налажено весной 1939 года, после указания наркома обороны СССР К. Ворошилова и наркома НКВД СССР Л. Берия от 15 апреля 1939 года, в котором говорилось:

«В целях наиболее полного использования китайского партизанского движения в Маньчжурии и его дальнейшего организационного укрепления Военным советам 1-й и 2-й ОКА разрешается в случаях обращения руководства китайских партизанских отрядов оказывать партизанам помощь оружием, боеприпасами, продовольствием и медикаментами иностранного происхождения или в обезличенном виде, а также руководить их работой.

Из числа интернированных партизан — проверенных людей небольшими группами перебрасывать обратно в Маньчжурию в разведывательных целях и [в целях] оказания помощи партизанскому движению…

Начальникам УНКВД Хабаровского и Приморского краев и Читинской области предлагается оказывать Военным советам полное содействие в проводимой работе, в частности в проверке и отборе из числа переходящих со стороны Маньчжурии и интернированных партизан и передаче их Военным советам для использования в разведывательных целях и переброски их обратно в Маньчжурию».

В результате неожиданного нападения у японцев не получилось, а в ходе контрнаступления советской армии 20–31 августа 1939 года японские войска были разбиты. Маршал Г. Жуков, говоря о работе войсковой разведки во время боев на Халхин-Голе, дал ей следующую оценку: «Многие командиры, штабы и разведывательные органы в начале боевых действий показали недостаточную опытность. Перед разведкой ставились многочисленные задачи, часто невыполнимые и не имеющие принципиального значения. В результате усилия разведорганов распылялись в ущерб главным целям. Часто и сами разведчики вводили командование в заблуждение своими предположительными выводами, построенными только на основе тех или иных признаков и умозаключений…

Однако, несмотря на все эти неблагоприятные обстоятельства, нам удалось организовать разведку и получить от нее ряд ценных сведений».

После начала второй мировой войны главной задачей, стоящей перед советской военной разведкой в Китае, стал сбор информации о дальнейших военных планах Японии. По данным Разведупра к середине 1941 года японские сухопутные силы, находящиеся за пределами Японии, насчитывали 56 дивизий. Из них 36 дивизии действовало в Китае, 5 — в Корее, 2 — в Индокитае, 12 — в Маньчжурии и 1 — на Сахалине. И от того, куда Япония повернет эти силы, во многом зависел исход войны.

Резидентуры Разведупра в Китае внимательно отслеживали всю информацию по военным приготовлениям Японии, и на ее основании к концу 1941 года пришли к выводу, что кабинет премьер-министра Тодзио принял решение нанести удар на юг. Так, весной 1941 года были получены данные о строительстве японцами на острове Хайнань и в Индокитае баз для действий флота в южных морях. В марте 1941 года Н. Рощиным были получены секретные документы японских ВМС, захваченные китайскими партизанами после аварии японского самолета в горах провинции Гуандун. Документы представляли собой план подготовки военного плацдарма на юге, в районе Хайфона и острова Хайнань. К нему прилагались схемы по организации аэродромов, морских баз и пунктов высадки сухопутных войск. Все эти материалы были специальным самолетом немедленно отправлены в Москву.

Важную информацию передавал главному советскому военному советнику в Китае Чуйкову начальник разведывательного управления генштаба китайской армии адмирал Ян Сюаньчэн. Он утверждал, что все разговоры о подготовке Квантунской армии к наступлению ни на чем не основаны, хотя и не отрицал возможности нападения Японии на советский Дальний Восток, но только в том случае, если немцы овладеют Москвой и другими важными промышленными районами СССР. А в октябре 1941 года была получена важная информация о переброске на юг около тысячи японских самолетов.

Данные, говорившие о дальнейшем развитие японской агрессии в южном направлении полностью подтвердились после нападения 7 декабря 1941 года японского флота на американскую военно-морскую базу в Перл-Харборе. Но и после этого советская военная разведка продолжала внимательно следить за военно-политическим положением в Китае и особенно в Маньчжурии. Сведения, собранные о Квантунской армии, особенно пригодились в апреле-августе 1945 года во время подготовки операции по ее разгрому.

Теперь необходимо остановиться на деятельности Разведупра в Японии.

В 1922 году после изгнания японцев из Владивостока Разведывательное управление Штаба РККА принимает решительные меры по организации агентурной разведки против Японии. С этой целью во Владивостоке при разведотделе 17-го стрелкового корпуса, входившего в 5-ю армию, создается агентурное отделение с целью подготовки и заброски агентуры в Японию. Несмотря на многочисленные сложности, связанные с отсутствием денежных средств и подготовленных кадров, некоторые успехи были достигнуты. Так, в 1923 году разведотделом 17-го стрелкового корпуса был завербован боцман японского броненосца «Ниссин». Этот агент передавал ценные сведения о военно-морском флоте Японии, однако через год связь с ним была потеряна. В том же 1923 году начальником агентурной разведки 17-го корпуса Л. Я. Бурлаковым был завербован В. С. Ощепков, ставший первым советским нелегалом в Японии.

Первое время Ощепков, получивший псевдонимы «Японец» и «Монах», собирал информацию о японских войсках на Сахалине, а в середине 1924 года выехал через Шанхай в Японию, в город Кобе, бывший в то время кинематографическим центром страны восходящего солнца. Несмотря на короткий срок пребывания в Японии (с ноября 1924 по апрель 1926 года), слабую разведывательную подготовку, недостаток денежных средств и жесткий контрразведывательный режим Ощепкову удалось сделать очень многое. Так, в январе 1925 года им был завербован преподаватель Токийского военного училища К., получивший псевдоним «Чепчин». С его помощью в разведотдел Сибирского военного округа, на который с ноября 1923 года была возложена разведка против Японии, были направлены уставы всех родов войск, учебники по тактике, некоторые не подлежащие продаже издания типографии «Кайкоося», выполняющей заказы министерства обороны и Генерального штаба, программа занятий в Токийском военном училище и т. п. Кроме того, Ощепкову удалось через фотографа, ателье которого находилось напротив казарм 1-го Абазского полка, получить расписание проводимых с солдатами занятий. Вышел Ощепков и на белого атамана Семенова, который в это время вел судебные процессы за царские денежные вклады, находящиеся в Японских банках.

Однако в апреле 1926 года, когда работа начала налаживаться, Ощепкова неожиданно отозвал во Владивосток. Причиной тому было недовольство его работой начальника разведотдела Сибирского ВО Заколодина, слабо разбиравшегося в реалиях японской действительности. В результате, как докладывал в 1927 году начальнику Разведупра Берзину новый начальник разведотдела Сибирского ВО Комаров, военная разведка лишилась ценного нелегального резидента в Токио, «которого нам едва ли придется иметь когда-либо… Я полагаю, что если бы дали нам Ощепкова сейчас, мы бы сделали из него работника такого, о котором может быть не позволяем себе и думать».

После установления с Японией дипломатических отношений разведывательную работу по ней стали вести с легальных позиций. Первым военным атташе и резидентом в Японии в 1925-26 годах был К. Ю. Янель. Военными атташе в Японии позднее были опытные разведчики Александр Иванович Кукк (1931–1932 гг.), а после его смерти — Иван Аленксандрович Ринк, занимавший эту должность до своего отзыва и ареста в 1937 г.

Среди действовавших в 1920-х года в Японии под легальным прикрытием сотрудников Разведупра можно назвать секретаря генконсульства в Токио Бориса Владимировича Звонарева (впоследствии зам. начальника отдела Разведупра, а во время Великой Отечественной войны — начальника штаба стрелковой дивизии, скончавшегося в 1944 г. после тяжелого ранения на 1-ом Белорусском фронте), консула в Нагасаки, бывшего царского офицера Васильева, М. Бабичева, работавшего под «крышей» Совторгфлота. А о результатах работы можно судить по «Отчету о работе информационно-статистического отдела Разведывательного управления штаба РККА за 1924–1925 операционный год», в котором говорилось, что необходимо «освещение во всех деталях вооруженных сил Японии, которая в силу политических и иных условий до сих пор охватывалась нашим агентурным аппаратом в недостаточной мере».

Поэтому неудивительно, что в начале 1930-х годов Разведупр вновь вернулся к нелегальным методам работы в Японии. И уже в сентябре 1933 года в Японию прибыл небезызвестный Р. Зорге, которого уже ожидал радист Бруно Виндт («Бернард»), бывший немецкий моряк. Так было положено начало работы нелегальной резидентуры «Рамзай», чрезвычайно много сделавшей для освещения военного и политического положения в Японии в конце 30-х — начале 40-х годов.

Виндт впоследствии работал в Испании радиоинструктором Разведупра, причем вопрос о его направлении туда решался на самом высоком уровне. Об этом свидетельствуют записка Ворошилова Сталину о назначении военным советником в испанскую республиканскую армию В. Е. Горева и «для обеспечения связи» Виндта, и справка С. П. Урицкого о Виндте: «Родился в 1895 г. До революции был матросом германского военного флота. С 1918 г. член германской компартии. Работал радистом на судах германского торгового флота. С 1929 г. на радиоразведывательной работе в РККА. В течение двух лет осуществлял бесперебойную нелегальную связь Токио — Москва. В настоящее время радиоинструктор Разведывательного управления РККА». Одновременно с Зорге в Японию были посланы в качестве нелегальных резидентов английский журналист немецкого происхождения Гюнтер Штайн («Густав»), вместе с которым работала его подруга, швейцарская журналистка Маргарет Гаттенберг, и финская коммунистка Айно Куусинен («Ингрид»), жена одного из лидеров Коминтерна, а позднее члена Президиума ЦК КПСС Отто Куусинена.

Легальным резидентом Разведупра в Японии в 1933–1937 гг. был Аркадий Борисович Асков, работавший там еще в 20-е годы. Он в 1925 г. окончил японское отделение Восточного факультета Военной академии и находился на разведывательной работе под прикрытием должностей секретаря консульства в Нагасаки и Цуруге (сентябрь 1925 май 1926 г.), вице-консула и консула в Кобо (сентябрь 1926 — январь 1930 г.).

В феврале 1930 — январе 1932 г. Асков работал старшим референтом 2-го восточного отдела НКИД, а затем находился в распоряжении Разведупра РККА, преподавал на Восточном факультете Военной академии им. М. В. Фрунзе и гражданских вузах. В январе 1932 — октябре 1933 г. Асков — помощник начальника 2-го отдела IV управления Штаба РККА.

Помощниками руководителя легальной резидентуры были П. А. Панов и Н. П. Вишневский. Также работали в Японии старейший сотрудник Разведупра Г. А. Абрамов (Родионов) и Б. Н. Мельников (в 1931 г. — поверенный в делах в Токио).

Agentura.ru 2022