Об аспиранте с коммунистическими идеалами

Вольтер: «Только дурак никогда не меняет своих взглядов»

Обратимся теперь к анализу текста, вычеркнутого Жоржем Абрамовичем из газетного варианта своей биографии 2002 года. Сначала разберемся с «коммунистическими идеалами». Вряд ли кто из знавших Жоржа Абрамовича будет оспаривать утверждение о том, что дураком он не был ни в молодости и не стал он им и в старости. А потому утверждение о его «коммунистических идеалах» требует чёткой привязки ко времени.

Мне очевидно, что в молодости он действительно был «романтическим коммунистом». По прошествии десятилетий, насыщенных далеко не романтическими событиями,  романтизм молодости, как и у всякого «нормального человека» сменился прагматическим хладнокровием. Он стал «прагматическим коммунистом». А в старости, к тому же после того, как коммунистическая идея потерпела крах на государственном уровне, «коммунистическая составляющая» его мировоззрения трансформировалась в нравственно-философскую максиму «Делай, что дóлжно, и пусть будет так, как будет». Нет, он не «хаял» коммунистические идеи и не отказывал в рукопожатии тем своим старым товарищам и коллегам, кто ностальгировал по идеалам своей и его юности под знаменами  КПРФ, но и привязывать сегодня себя (даже под маской Дельмара) к лагерю «коммунистов» не хотел. Сегодня он не мог бы сказать о себе: «Он верил в светлые идеалы коммунизма и готов был за них сражаться». Вот почему он решительно вычеркнул эту фразу из газетного текста.

Аспирант Коваль

Присвоение будущему Дельмару на момент вербовки титула «молодого аспиранта» тоже не устраивало Жоржа. Он-то ведь знал, что это неправда. Аспирантом он стал только 9 ноября 1939 года:

Выписка из приказа о зачислении в аспирантуру инженера Коваля Ж.А.

Но и без всяких документов всякий думающий читатель знает, что в Советском Союзе в аспирантуру зачисляли, как правило, осенью. А это значит, что привязка его вербовки к «делу Адамса», каковая привязка была частью «концепции ГРУ»,  делает эту привязку совершенно несостоятельной. Пропустить «аспиранта» при редактировании значило схалтурить. А работать халтурно он не умел и не хотел. Дело в том, что Артур Адамс после снятия с него опалы в начале 1939 года уже в мае вернулся в США на положение нелегального резидента ГРУ, о чем историки разведки прекрасно знали. И получался абсурд – ГРУ отправляет Адамса в США, почему-то забывает об этом, и на его место через полгода начинает готовить «аспиранта Дельмара». Шитая белыми нитками версия ГРУ мгновенно рассыпается… 

Результаты работы Адамса и Коваля по «атомной тематике» руководство ГРУ захотело представить как результат системной работы своего ведомства по этому направлению  для того, чтобы «ярче» подать свои успехи «на атомном фронте». Нужно было, как говорят военные, «развивать успех». Ведь пиар-операция «Адамс-ГРУ» только что – 17 июня 1999 года! – победно завершилась, и военный разведчик Артур Александрович Адамс через 30 лет после смерти был удостоен звания Героя России. И в рамках именно системной концепции к Адамсу нужно было «привязать» ещё одну крупную фигуру.

Но, думаю, вся эта привязка явно не нравилась Жоржу Абрамовичу. На примере Артура Александровича Жорж Абрамович видел, как «контора» манипулирует судьбами людей, отдавших ей право писать и переписывать свои биографии.

В поэме Р.Рождественского «биограф из органов» так просвещал автора поэмы:

«Биограф» усмехается нелепо

и говорит, задёргивая шторы:

— А это проще всем известной репы.

Кричать и волноваться нет резона…

Политикою высшею ужалены,

мы, если хочешь, из твоей персоны

сообразим «пример для подражанья»…

И Артур Адамс, который, по сведениям «Википедии», ещё «в 1948 году во время кампании против космополитизма был уволен в отставку», т.е.  изгнанный из ГРУ тогда же, когда в звании «рядового без наград» был уволен и Жорж, теперь усилиями «биографов из органов» делался «примером для подражания» самому Жоржу…

Нет смысла и дальше анализировать все «нестыковки» и «гнилые нитки», которыми сшиты и газетный, и особенно книжный варианты биографии и истории вербовки Дельмара.

Конечно, «биограф из органов» когда-то нашептывал своему герою:

Теперь ты на трибунах и эстрадах!

Теперь ты — как Аллах для правоверных!

Теперь твои портреты на тетрадях,

на клюкве в сахаре и на конвертах!

Ты — идол. Ты — безумие повальное!..

Твой бюст переходящий заслужила

во всепланетном гранд-соревновании

седьмая пионерская дружина!..

Твои черты становятся разбухшими.

Возрадуйся, что ходишь в призовых!..

Но герой ответил ему:

…А знаете, мы тоже были будущими.

Не надо нас придумывать. Живых.

Поэтому попробуем реконструировать историю вербовки Жоржа по другому тексту, тоже не исповедальному, но, всё-таки, гораздо больше заслуживающему доверия.

От первого лица

Странный документ

К счастью для истории, кроме версии событий «по Лоте», в домашнем архиве Жоржа Абрамовича сохранился удивительный документ. Это его автобиографическая записка, подготовленная после мая 2000 года (Жорж Абрамович сообщает в ней, что он награждён «нагрудным знаком (№183) «За Службу в Военной Разведке»), но явно до 2002 г., когда вышли газетная статья и книга В.Лоты «ГРУ и Атомная бомба», на которые он наверняка сослался бы.

В опубликованном ранее тексте этого документа ⁷ было опущено предисловие к нему, также написанное рукой Жоржа Абрамовича:

Поскольку моя служба в Армии была необычной и не отражается ответами на вопросы в справке, я кратко опишу мою военную службу, а Вы уже можете воспользоваться этими сведениями в удобной для Вас форме. Для цельности включаю и сведения о себе и о моих связях с МХТИ.

Из этого предисловия следует, что адресат документа уже получил ответы на вопросы какой-то «справки», но Жорж хочет сообщить дополнительные сведения. Он даёт адресату «карт-бланш» на использование этих сведений и почему-то особо выделяет свои взаимоотношения с МХТИ, но при этом не упоминает о декабрьской 1999 г. публикации «Исторического Вестника РХТУ».

Сначала мне казалось, что таким адресатом мог быть А.П.Жуков, Главный редактор «Исторического Вестника РХТУ». И это – продолжение темы, поднятой «Вестником» в декабрьском 1999 года номере. Но настораживало обращение на «Вы» к адресату. А.П.Жуков был аспирантом Ж.А.Коваля и обращался к нему Жорж не иначе, как «Саша». Я обратился за разъяснениями к самому А.П.Жукову. И в нашем прямом разговоре выяснилось, что никакого «заказа» от него на дополнительный материал к публикации не было, никакой «справки» от Жоржа он не получал и  вообще контакт с Жоржем по публикации «Вестника» был единственным – в декабре 1999 года.

Оставим пока поиски возможного адресата этой автобиографической записки, и обратимся к тому  фрагменту из неё, где изложена  версия вербовки в изложении самого Жоржа Абрамовича.

Вербовка Дельмара по Ковалю

Вот интересующий нас фрагмент рукописи Жоржа:

(По рекомендации Комитета Комсомола МХТИ со мною начали вести переговоры (как потом оказалось) работники Разведывательного Управления Генштаба Советской Армии о поездке на нелегальную работу заграницей. Я согласился и 25.X. 1939 г. я вступил на военную службу.

После прохождения подготовки для разведработы (в Москве), осенью 1940 г я был нелегально переправлен в США).

В этой краткой  записи есть две даты – призыв в армию и переброска в США.⁸ Но нет третьей, важнейшей сейчас для нас – когда и где Жоржу предложили стать разведчиком?

Обратим внимание на довольно странное слово «поездка» в контексте бесед с представителями Генштаба. Почему  появилось гражданское слово «поездка», а не более соответствующий армии термин «служба» или «работа»? Чем вызвана эта «стилистическая тонкость» — позднейшей забывчивостью Жоржа, обусловленной полувековым его гражданским состоянием после демобилизации, или наоборот – слово является точной деталью яркого события в жизни более чем шестидесятилетней давности? 

Также обратим внимание на оборот  «как потом оказалось». Так сколько  же бесед состоялось с Жоржем, прежде чем он понял, с кем действительно имеет дело? Вряд ли одна. И вот, при учете этого,  становится понятной возможность появления возражений у его жены, с которой он наверняка обсуждал если и не конкретное содержание, то общее направление своих собеседований.

Студент Жорж Коваль и РККА

Во всех официальных вариантах описания вербовки речь идет о знакомстве представителей ГРУ с Жоржем в военкомате. В варианте вербовки «по Ковалю» место его встречи с вербовщиками не указано. Для дальнейшего же крайне важно – где проходили его «беседы»?

Обратимся к реалиям 1939 г. и рассмотрим достоверность  утверждения о том, что таким местом был именно военкомат. Для этого попробуем разобраться с вопросом о том, когда именно Жорж стал призывником?

Призыв в армию в 1939 году был  осенним. Так что, если принять эту версию, встреча «представителя военной разведки» с призывником Жоржем и начало его вербовки не могли состояться ранее сентября – октября.

Для дальнейшего важно прояснить, как менялось положение Жоржа по отношению к воинской службе в политически бурном 1939 году, поскольку обстоятельства вербовки весной и осенью этого года и, соответственно, реакция Жоржа на делаемые ему предложения, должна была быть весьма различной.  И знание об этих различиях помогает понять некоторые мотивы реального поведения Жоржа.

Вообще, вопрос о прохождении военной службы важен для каждого молодого человека. Тем более, он был важен для Жоржа, заканчивавшего институт и имевшего молодую жену. Жизненная перспектива была для него ясной – поступление в аспирантуру, защита диссертации и научная работа в Москве. Но как эта перспектива сочеталась с военной обязанностью?

Приехав в СССР, Жорж, вероятно, знал, что, в соответствии с «Законом об обязательной военной службе» № 42/253б от 13 августа 1930 года,  он имеет право на отсрочку от призыва в армию на многие годы вперед. Пусть он и не читал самого закона, но об этом наверняка рассказали ему товарищи его возраста, так же как и он, коловшие дранку в колхозе «Икор». Правда, только в случае, если бы он оставался в колхозе.  Статья 116 закона гласила:

Отсрочки призыва на действительную военную службу предоставляются:

а) учащимся, не проходящим высшей вневойсковой подготовки;
б) научным работникам;
в) учителям школ в сельских местностях;
г) переселенцам и расселенцам;
д) сельско-хозяйственным реэмигрантам и иммигрантам;
е) квалифицированным специалистам в колхозах, совхозах и на машинно-тракторных станциях.

С момента приезда в 1932 году и до 1939 года Жорж, если бы он оставался драноколом или механиком в «Икоре», был защищён от призыва пунктом д).

 А что менялось при его поступлении в институт? Статья 160 Закона гласит: «Трудящиеся, обучающиеся в высших учебных заведениях и техникумах, проходят высшую вневойсковую подготовку. Эта подготовка является действительной военной службой и заменяет для них срочную службу в кадрах».

Знал ли об этом Жорж, когда поступал в МХТИ и заполнял опросный лист? Обратимся к подлиннику этого документа, заполненного им собственноручно: ⁹

В графе «Отношение к воинской повинности» Жорж поставил четыре черточки прочерка. Отметим, что поступал он в МХТИ, весьма слабо зная русский язык. В связи с этим можно предположить, что выбор конкретного московского ВУЗа, в который поступал колхозник Жорж Коваль, был обусловлен не большой его любовью к химии (вступительный экзамен по химии сдан с оценкой «удовлетворительно»), а определенными льготами, которые существовали именно в МХТИ по отношению к абитуриентам с «национальных окраин».  Об этом свидетельствует вот эта запись на его «Испытательном листке» (матрикуле вступительных экзаменов):⁹

С учётом этого можно достаточно определённо сказать, что даже если  абитуриент Жорж Коваль и читал «Закон об обязательной военной службе» № 42/253б от 13 августа 1930 года (что тоже весьма сомнительно), вряд ли он мог разобраться в этом весьма сложном (включает 287 статей!) и написанном очень специфическим языком тексте. Да и по сути вопросы учёта и прохождения службы различными категориями граждан были в этом законе решены весьма запутано и неясно, допуская, как теперь бы сказали, «волюнтаристические решения» со стороны властей.  И «четыре черточки», поставленные Жоржем фиолетовыми чернилами, можно трактовать просто как «прикол абитуриента», выражающий его озорную мысль:  «Я этого не понял!».

Но, став студентом, он очень скоро увидел в расписании предмет «Военная подготовка», и для его изучения «многократно посещал»  кафедру военной и физической подготовки, созданную в МХТИ ещё в 1926 г.¹⁰ Закончил он изучение этого предмета, сдав экзамен на оценку «Отлично», что и зафиксировано во вкладыше его диплома. Таким образом, «срочную службу» (в соответствии со статьей 160 Закона) Жорж уже отслужил.

Что же дальше? Статья Закона предписывала:

172. Лица, прошедшие высшую вневойсковую подготовку, после окончания учебного заведения, при наличии положительной аттестации, сдают испытание на звание среднего начальствующего состава запаса. Порядок и программа испытания устанавливаются Народным комиссариатом по военным и морским делам.

Окончил МХТИ Жорж 26 июня 1939 года.  С этого момента он – «отслуживший срочную службу кандидат на звание среднего начальствующего состава запаса».  Испытания по программе Наркомата по военным и морским делам он пока не проходил и о том, когда состоится это испытание, мог только гадать. Но главное было в том, что по Закону он уже отслужил срочную службу в форме «высшей вневойсковой подготовки», предстоявшее испытание перевело бы его в состав запаса, а потому он спокойно мог поступать  в аспирантуру. 

Теперь вспомним слово «поездка» в рукописи Жоржа. Память не подвела его. Это слово свидетельствует, что вербовка происходила именно в период действия Закона о военной службе 1930 года и военная разведка  в момент вербовки  просто не имела права принять его на службу. Военные могли предлагать Жоржу именно «разведработу» или «поездки». Конечно, его могли «призвать из запаса», но он ведь и в запас ещё не был переведён, не проходил никаких «испытаний по программе Наркомата по военным и морским делам»! Не будем, однако, отвлекаться на головоломки военных кадровиков 1939 года. Для нас важно то, что наиболее вероятным (и предпочтительным для Жоржа!) было его положение в армии в виде «вольнонаемного сотрудника». 

Но 1 сентября 1939 года  Верховным Советом СССР был принят новый  Закон СССР «О всеобщей воинской обязанности». И этот закон резко изменил положение Жоржа. 

По новому закону льготы от призыва существенно сокращались. Теперь призывные комиссии предоставляли их только по болезни и по семейному положению. Ни иммигранты, ни научные сотрудники льгот теперь не имели.  Жорж был здоров, а его семейное положение (он, жена и тёща) не давало ему права на отсрочку, поскольку она, в соответствии со статьей 26 принятого Закона «предоставляется тем из призываемых, которые являются единственными работниками в семье и содержат своим трудом двух нетрудоспособных родителей».

Мне кажется, что узнав об этом, Жорж понял, что и его научная работа и нормальная семейная жизнь  теперь могли быть продолжены только после службы в армии. А узнать это он мог только 1 сентября, когда разговоры о «работе» уже закончились и эта самая работа уже шла.  

Разумеется, он понимал, что ГРУ зачислит теперь его в свой штат и его «поездка» станет служебным заданием. И пройдёт она во время службы. Понимал он также и то, что уже будучи фактически агентом ГРУ и не имея возможности изменить это свое положение, он теперь должен добиться того, чтобы его служба была как можно короче. Если его зачислят рядовым, то, по новому  закону, срок службы  «для рядового состава сухопутных частей Рабоче-Крестьянской Красной Армии –  2 года».  Вот этого он и должен был добиться в военкомате, явившись туда в качестве призывника.

Соглашаясь на вербовку в качестве гражданского специалиста, он ведь не собирался всю жизнь совершать «поездки» по заданию ГРУ! В момент явки в военкомат осенью 1939 года Жорж был сотрудником лаборатории редких газов  Всесоюзного Электротехнического института (ВЭИ). Начал он работу в нем 8 августа 1939 года и оставался его сотрудником, по крайней мере, до 3 ноября 1939 года (что со всей очевидностью опровергает дату призыва 25 октября 1939 года, указанную в военном билете).

И, явно рассчитывая на факультативность сотрудничества с военными, он подал документы для поступления в аспирантуру. И это было важным его решением – в аспирантуру нужно было поступать «по полной процедуре», т.е. сдав все вступительные экзамены. Никакого «автоматического зачисления» после окончания института, вопреки его собственному утверждению в автобиографической записке, не было. Зачем Жорж вводил в заблуждение адресата записки? Этот элемент его игры с адресатом мне непонятен.

Такое решение Жоржа свидетельствует о том, что, с его точки зрения, сотрудничество с ГРУ не должно было помешать ему заниматься научной работой и строить жизнь в рамках академической карьеры. Иначе зачем  было вообще «заморочиваться» с этой аспирантурой и тратить на подготовку к экзаменам драгоценное время и силы? Нагрузка и так была весьма тяжёлой – работа в институте и, одновременно, «собеседования» в ГРУ, отнимали много сил. И, конечно, вряд ли прибавили оптимизма и работоспособности события сентября – принятие нового закона о воинской обязанности, нападение Гитлера на Польшу, начало Второй мировой войны.

По горькой иронии судьбы все эти перемены в его жизни случились в один день – 1 сентября 1939 года. Именно в этот день он пошёл сдавать документы в отдел аспирантуры МХТИ, рассчитывая на то, что «работа по найму в ГРУ» не будет продолжительной и, во всяком случае, его статус аспиранта как-то повлияет на предстоящий выбор задания для него руководством ГРУ.

Но именно в тот момент, когда он заполнял витиеватые по форме бумаги в отделе аспирантуры («желая быть зачисленным в аспирантуру института…»), подписывал свою автобиографию, в которой фиксировал свой официальный статус инженера во Всесоюзном электротехническом институте,¹¹ депутаты Верховного Совета СССР единодушно голосовали за новый Закон о «Всеобщей воинской обязанности», немецкий броненосец «Шлезвиг-Гольштейн» уже произвел первые выстрелы Второй Мировой войны, обстреляв  польскую базу Вестерплатте, а германские ВВС  нанесли удар по польским аэродромам…

Плотный туман тревожной неопределённости окутал будущее не только «кандидата в аспиранты и агенты ГРУ» инженера Жоржа Коваля, но и будущее сотен миллионов его современников во всем мире.

Однако «коней на переправе не меняют», и Жорж продолжал действовать по принятому им плану.

Свидетельство того, насколько велика была его нагрузка в это время, лежит в аспирантском деле Жоржа Коваля:¹²

Начав сдавать экзамены 13 сентября 1939 года с «Основ марксизма-ленинизма» на «отлично» (предмет, не требовавший от Жоржа особых усилий для подготовки), он сдаёт английский на «отлично» (а как может быть иначе?), но вот на профильный экзамен по «технологии» сил уже не хватило. Только «хорошо». Это у него, почти круглого отличника! Во «вкладыше» к диплому из 45 экзаменов за весь курс обучения только две «четвёрки» – по политэкономии и органической химии. А по всем «технологиям» – воды и топлива, серной кислоты, соды и щелочей, минеральных удобрений и связанного азота – пять «пятёрок».

Объяснить такое можно только одним – крайним утомлением и нервным напряжением. Мне кажется, что это читается и по его фотографии на экзаменационном листе.

Когда же Жорж получил повестку в военкомат? Вновь принятый Закон 1939 года гласил: «Статья 15. Очередной призыв на действительную службу проводится ежегодно повсеместно с 15 сентября по 15 октября по приказу Народного Комиссара Обороны. Точные сроки явки граждан к призыву устанавливаются приказами районных военных комиссаров». В сентябре, как мы видели, Жорж сдавал экзамены в аспирантуру. Наиболее вероятно, что в военкомат именно в качестве призывника¹³ он явился после сдачи экзаменов в начале октября 1939 года. Но был призван только в декабре 1939 года. И именно рядовым РККА.

Итак, с учётом документальных поправок очевидно, что Жорж  был завербован в первой половине 1939 года и не в военкомате.

Agentura.ru 2022